Киевляне давали ему пиры.
Давид также угостил их. Берендеи, Торки, самые Монахи пировали у сего
Князя; и между тем, как роскошь изливала свой тук на Княжеских трапезах,
благотворительность не забывала и нищих. Обычай достохвальный: тогда не
было праздника для богатых без милостыни для бедных. Вообще сии народные
угощения, обыкновенные в древней России, установленные в начале
гражданских обществ и долго поддерживаемые благоразумием государственным,
представляли картину, можно сказать, восхитительную. Государь, как
истинный хозяин, подчивал граждан, пил и ел вместе с ними; Вельможи,
Тиуны, Воеводы, знаменитые Духовные особы смешивались с бесчисленными
толпами гостей всякого состояния; дух братства оживлял сердца, питая в них
любовь к отечеству и к Венценосцам.
Признав Всеволода старшим и главою Князей, Рюрик имел в нем надежного
покровителя; однако ж искал еще другой опоры и, будучи тестем Романа
Мстиславича Волынского, отдал ему пять городов Киевских: Торческ, Канев,
Триполь, Корсунь и Богуслав. Всеволод оскорбился. 'Я старший в Мономаховом
роде, - велел он сказать Рюрику: - кому обязан ты Киевом? Но забывая меня,
отдаешь города иным младшим Князьям. Не оспориваю власти твоей:
господствуй и делись оною с друзьями!
Увидим, могут ли они защитить тебя!' Желая умилостивить Всеволода, сват
его предлагал ему особенный Удел в Киевской области; но Великий Князь
требовал для себя городов, отданных Мстиславичу. В сомнении и нерешимости
Рюрик призвал на совет Никифора Митрополита; с одной стороны не хотел
нарушить слова своего в рассуждении зятя, а с другой боялся Всеволода. 'Мы
поставлены от Бога мирить Государей в земле Русской, - ответствовал
Митрополит: - всего ужаснее кровопролитие. Исполни волю старейшего Князя.
Если Мстиславич назовет тебя клятвопреступником, то я беру грех на себя; а
ты можешь удовольствовать зятя иными городами'. Сам Роман изъявил согласие
взять другую область или деньги в замену Удела, и распря прекратилась; но
когда Всеволод, отправив Наместников в города Днепровские, подарил Торческ
зятю своему, Рюрикову сыну: Волынский Князь вознегодовал на тестя, считая
себя обманутым; не хотел жить с его дочерью; принуждал бедную супругу
удалиться в монастырь и вступил в дружбу с Ярославом Черниговским, советуя
ему завоевать Киев. Тогда Рюрик, обличив зятя в умыслах неприятельских и
велев повергнуть пред ним грамоты крестные, обратился к Всеволоду
Георгиевичу. 'Государь и брат! - сказали Послы его. - Романко изменил нам
и дружится со врагами Мономахова племени. Вооружимся и сядем на коней!'
Предвидя, что Великий Князь вступится за Рюрика, Мстиславич искал
союзников в Польше, где юные сыновья Казимировы готовились отразить дядю,
властолюбивого Мечислава. Они сами имели нужду в помощи, и мужественный
Роман за них ополчился, говоря дружине своей, что услуга дает право на
взаимную услугу и что, победив дядю, он будет располагать силами
благодарных племянников. Уже войска стояли друг против друга. Мечислав
требовал мира, предлагая нашему Князю быть посредником. Бояре Российские
также не хотели кровопролития; но пылкий Князь, вопреки их совету, дал
знак битвы. Польские Историки пишут, что он повелевал только одним крылом,
а Воевода Краковский, Николай, другим и срединою. Сражались с утра до
вечера. Мечислав победил, и Роман, жестоко уязвленный, велел нести себя к
пределам Волынии. Знаменитый Епископ Краковский, Фулько, ночью догнал его
и заклинал возвратиться, боясь, чтобы неприятель не взял столицы. 'Не имея
ни силы в руках, ни воинов, отчасти убитых, отчасти рассеянных, могу ли
быть вам полезен?' - сказал ему Мстиславич; а на вопрос Епископа: что ж
делать? - ответствовал: 'Защищать столицу, пока соберемся с силами'. Роман
отправил из Владимира Послов в Киев; обезоружил тестя смиренным признанием
вины своей и чрез ходатайство Митрополита получил от Рюрика два города в
награждение.
Великий Князь, Рюрик и брат его, Давид Смоленский, требовали от
Черниговского и всех Князей Олегова рода, чтобы они присягнули за себя и
за детей своих никогда не искать ни Киева, ни Смоленска и довольствовались
левым берегом Днепра, отданным их прадеду, Святославу. Ольговичи не хотели
того. 'Мы готовы, - говорили они чрез Послов Всеволоду Георгиевичу, -
блюсти Киев за тобою или за Рюриком; но если желаешь навсегда удалить нас
от престола Киевского, то знай, что мы не Венгры, не Ляхи, а потомки
Государя единого. Властвуйте, пока вы живы; когда ж вас не будет, древняя
столица да принадлежит