Н.М.Карамзин

История Государства Российского том 3

озера, не могли отмстить Ярославу за обиду; разбили

неприятелей в поле, но скоро увидели гораздо ужаснейшее зло в стенах

своих. Предтечею его было землетрясение [3 мая], общее во всей России, и

еще сильнейшее в южной, так что каменные церкви расседались. Удар

почувствовали в самую Обедню, когда Владимир Рюрикович Киевский, Бояре и

Митрополит праздновали в Лавре память Св. Феодосия; трапезница, где уже

стояло кушанье для Монахов и гостей, поколебалась на своем основании:

кирпичи падали сверху на стол. Чрез десять дней необыкновенное затмение

солнца и разноцветные облака на небе, гонимые сильным ветром, также

устрашили народ, особенно в Киеве, где суеверные люди ждали конца своего,

стенали на улицах и прощались друг с другом.

Михаил, как бы желая ободрить Новогородцев, подобно другим изумленных

сими явлениями, приезжал к ним на несколько дней, совершил обряд

торжественных постриг над юным Ростиславом и возвратился в Чернигов.

Посадником Новогородским был тогда Водовик, человек свирепого нрава,

мстительный, злобный. Вражда его с сыном знаменитого Твердислава,

чиновника гордого, друга буйной вольности, а после смиренного Инока

Аркадьевской Обители, произвела междоусобие в городе.

Народ волновался, шумел на Вечах: то Посадник, то неприятели его

одерживалил верх; дрались, жгли домы, грабили. Свирепый Водовик

собственною рукой убил наконец одного из главных его врагов и бросил в

Волхов; другие скрылись или бежали к Ярославу. 'Небо, - говорил Летописец,

- оскорбленное сими беззакониями, от коих Ангелы с печалию закрывают лица

свои крылами, наказало мое отечество'.

Жестокий мороз 14 сентября побил все озими; цена на хлеб сделалась

неслыханная:

за четверть ржи платили в Новегороде пять гривен или около семи

нынешних рублей (серебром), за пшеницу и крупу вдвое; за четверть овса 4

рубля 65 копеек. Хотя жители славились богатством, но сия неумеренная

дороговизна истощила все средства пропитания для города. Открылись голод,

болезни и мор. Добрый Архиепископ, как истинный друг отечества, не имея

способов прекратить зло, старался по крайней мере уменьшить действие

оного. Трупы лежали на улицах: он построил скудельницу, или убогий дом, и

выбрал человеколюбивого мужа, именем Станила, для скорого погребения

мертвых, чтобы тление их не заражало воздуха.

Станил с утра до вечера вывозил трупы и в короткое время схоронил их

3030. С нетерпением ожидали Князя: ибо он дал слово возвратиться к ним в

Сентябре месяце и выступить в поле для защиты их областей; но Михаил

переменил мысли и желал мира с Ярославом, готовым объявить ему войну за

Новгород. Митрополит Кирилл, Порфирий, Епископ Черниговский, и Посол

Владимира Рюриковича Киевского приехали к великому Князю Георгию, моля

его, для общей пользы Государства, быть миротворцем. Ярослав упрекал

Черниговского Князя вероломством. 'Коварные его внушения, - говорил он, -

возбудили против меня Новогородцев'. Однако ж Митрополит и Георгий успели

в благом деле своем, и Послы возвратились смирною грамотою.

Узнав о том, Новогородцы велели сказать юному Михаилову сыну, уехавшему

в Торжок с Посадником Водовиком, что отец его изменил им и не достоин уже

быть их Главою; чтобы Ростислав удалился и что они найдут себе иного

Князя. Народ избрал нового Посадника и Тысячского, разграбил домы и села

прежних чиновников, умертвил одного славного корыстолюбием гражданина и

взял себе найденное у них богатство.

Водовик ушел с друзьями своими к Михаилу в Чернигов, где скоро умер в

бедности; а Новогородцы призвали Ярослава, который дал им на Вече

торжественную клятву действовать во всем согласно с древними обыкновениями

их вольности; но чрез две недели уехал в Переславль Залесский, вторично

оставив в Новегороде двух сыновей, Феодора и Александра.

Между тем голод и мор свирепствовали. За четверть ржи платили уже

гривну серебра или семь гривен кунами. Бедные ели мох, желуди, сосну,

ильмовый лист, кору липовую, собак, кошек и самые трупы человеческие;

некоторые даже убивали людей, чтобы питаться их мясом: но сии злодеи были

наказаны смертию. Другие в отчаянии зажигали домы граждан избыточных,

имевших хлеб в житницах, и грабили оные; а беспорядок и мятеж только

увеличивали бедствие. Скоро две новые скудельницы наполнились мертвыми,

которых было сочтено до 42 000; на улицах, на площади, на мосту гладные

псы терзали множество непогребенных тел и самых живых оставленных

младенцев; родители, чтобы не слыхать вопля детей своих, отдавали их в