Даниил Андреев

Роза Мира (Часть 2)

достигло Агра, слоя черных паров, между

которыми вкраплены, как острова, черно-зеркальные отражения

великих городов Энрофа. Этот слой, как и все чистилища, не

имеет космической протяженности. Поэтому здесь ни солнца, ни

звезд, ни луны: небо воспринимается как плотный свод, окутанный

постоянной ночью. Некоторые предметы светятся сами, тускло

светится и земля, точно пропитанная кровью. Цвет здесь

преобладает один: в Энрофе мы не способны видеть его, и по

впечатлению, производимому им, он скорее всего напоминает

темно-багровый. Кажется, это тот самый невидимый свет, который

в физике называется инфракрасным.

Я очень немного, едва-едва, знаком с инфра-Петербургом.

Помню, что там тоже есть большая, но черная, как тушь, река и

здания, излучающие кроваво-красное свечение. Это подобно

отчасти иллюминациям наших праздничных ночей, но жутким

подобием. Внешний облик тех, кто пал в этот мир, напоминает, до

некоторой степени, облик гномов: человекоподобие еще сохранено,

но формы уродливы и убоги. Рост уменьшен. Движения замедлены.

Никакой материальности, заменяющей одежду, их тело уже не

излучает; царствует беспомощная нагота. Одно из мучений Агра -

чувство бессильного стыда и созерцание собственного убожества.

Другое мучение в том, что здесь начинает впервые испытываться

терпкая жалость к другим подобным и приходит понимание своей

доли ответственности за их трагическую судьбу.

Третья же мука этих несчастных - страх. Он порождается

наличием в Агре еще других существ, хищниц демонической

природы: они называются волграми. Когда мы приблизились к

зданию, составлявшему темноэфирное тело Инженерного замка, я

различил неподвижно сидящее на его крыше существо, огромное,

величиной с ящера мезозойской эры. Оно было женского пола,

мешковатое и рыхлое, с серою, ноздреватою кожей. Сиротливо

прижавшись щекой к башне и обняв ее правою лапой, бедняга

неподвижно смотрела перед собой совсем пустыми, как мне

показалось, глазницами. Она была глубоко несчастна. По-моему,

ей мучительно хотелось кричать или выть, но ни рта, ни пасти у

нее не было. Впрочем, чревато опасностями могло быть самое

чувство жалости к ней: лукавая хищница подстерегала жертву, и

жертвой мог сделаться всякий из тех, кто были людьми. В

зверином страхе перед волграми бедные гномы прятались по углам

или прокрадывались, затаив дыхание, у подножия зданий,

облюбованных этими чудищами. Быть пожранным, вернее, всосанным

волгрою через ее пористую кожу значило умереть в Агре, чтобы

затем возникнуть еще ниже, в Буствиче или в страшном Рафаге.

Позднее я увидел, что волгр - множество, что они отчасти

разумны и что грубая, мрачная цивилизация, которая отличает

Агр, - именно их творение. Механических приспособлений,

облегчающих труд, у них еще почти не было. Они вручную

громоздили из какого-то материала, похожего на стволы

гигантских деревьев Калифорнии, здания, которые я видел кругом,

и каждый кусок этого материала, плотно примыкая к остальным,

начинал светиться тускло-багровым, почти ничего не озарявшим

излучением. В чем заключалась связь между зданиями человеческих

городов в Энрофе и сооружениями волгр в Агре, для меня осталось

неясным.

Звуковым языком они, конечно, не обладали, но у них было

нечто вроде языка жестов. Здания они строили, по-видимому, для

того, чтобы укрыться в них от коротких проливных дождей,

налетавших поминутно. Дожди были черные.

Странно, разумеется, и то еще, что у волгр существует не

два пола, а три. Мужская особь оплодотворяет особь среднего

пола, которая некоторое время вынашивает зародыш внутри себя, а

затем передает его будущей матери.

Но кое-где в эту цивилизацию вкрапливались, как острова,

безмолвные, совсем не светящиеся здания. Волгры даже не

приближались к ним: по-видимому, им мешало нечто, мною

невидимое. Такие здания возвышались на месте Исаакия и

некоторых других храмов Петербурга: единственные убежища от

волгр, где мученики Агра хоть на краткое время могли ощутить

себя в безопасности. Кто их воздвиг? когда? из какого

материала? Не знаю. Голод не давал несчастным таиться в этих

приютах: он гнал их в поиски за съедобной плесенью, покрывавшей

фундаменты этого безрадостного города.