слишком широкие клапаны
клокочущему народному недовольству, оба шатались в своих
государственных начинаниях то вправо, то влево, оба делали то
шаг вперед, то шаг назад, и оба претерпели, наконец, то, что
претерпевает всякий, пытающийся сидеть между двумя стульями.
Корень неудач заключался в том, что в обоих случаях
уицраоры действовали уже без санкции демиурга, ибо санкция эта
была снята с них еще раньше, а во втором случае начался даже
еще более трагический процесс: демиург вступил с уицраором в
открытую борьбу. Под этим углом зрения метаистория должна
рассматривать все события русской государственности и культуры
на протяжении всего царствования Николая I, Александра II и
Александра III: ожесточенную борьбу воинствующего
государственного начала против начала культуротворческого;
гибель Пушкина, Лермонтова, удушение литературы, парализацию
осмысляющей мысли, засилие бюрократии и военщины, ослабление
международных связей, возрастающий страх перед российским
колоссом в странах Запада, Крымскую войну, поражение,
вынужденную перемену курса, отмену крепостного права, попытки
разнообразных реформ, учащающиеся вспышки революционных
страстей, народовольчество, террор снизу, убийство царя, панику
в высших кругах общества, очередное шарахание вспять, реакцию
при Александре III и назревание новой революционной ситуации.
Картина крайне усложнялась тем, что демиург Яросвет и
Второй Жрутр не были единственными участниками борьбы: в нее
вмешивались порождения Жругра - хищные и алчные детеныши, время
от времени отпочковывавшиеся от него. Ранее Жругру удалось
уничтожить двух первых, набросившихся на отца еще в те времена,
когда ему не приходилось обороняться от сил Яросвета. Движения
Разина и Пугачева были потоплены в реках крови. Третий же
жругрит был слаб и недостаточно деятелен: ему не удалось даже
выдвинуть свое человекоорудие - вождя нового движения, как не
удалось ему инвольтировать и народные массы; разгром движения
декабристов даже не потребовал больших жертв. Но вскоре после
смерти Николая 1, когда уицраору, уже столько времени
напрягавшему силы в борьбе с демиургом, требовалась передышка,
а исторической государственной власти, тридцать лет боровшейся
с духовностью, с веянием красоты, свободы и гения в искусстве и
в общественной мысли, требовалось найти какой-либо модус
вивенди с этою силой - как раз в этот момент отпочковался новый
жругрит: бурый, очень энергичный, с черными глазами без блеска
и со злобным, весьма интеллектуальным лицом. Юрко и неуловимо,
как хищная касатка вокруг неповоротливого кита, завертелся он
вокруг измученного, дряхлеющего родителя. Он требовал от игв
пищи, и напор его был столь стремителен, что многие из
обитателей Друккарга, не решаясь ослушаться, начали доставлять
питательную росу ему, вместо старого Жругра. Вскоре его резкий,
крикливый голос, насмешливый и наглый, донесся и до поверхности
земли и через сознание нескольких десятков человек, обладавших
чувством эпохи, бойкостью мысли, волей к общественному действию
и к тому же владевших пером, стал трансформироваться в
небольшой запас новых идей, проповедуемых иногда талантливо,
иногда нет, но всегда с большим темпераментом, с огромным
задором и самоуверенностью и по большей части резким,
издевательским, циничным тоном. Начинались шестидесятые годы.
От слова до дела, от пропаганды до революционного террора
оставался один шаг. Он был сделан очень быстро, и старый Жрутр
затрясся от боли и бешенства, когда детеныш оторвал у него одно
из главных щупальцев, а проводники воли этого детеныша в Энрофе
умертвили прямо на петербургской улице императора -
неустойчивое, слабое, слишком мягкое, но все-таки орудие
Второго Жругра.
А Яросвет? Он, снявший свою санкцию со второго уицраора,
мог ли он осенить ею новое порождение? Что сулило бы господство
этого жругрита в Друккарге? Какую новую государственность
создало бы в Энрофе это существо, первые шаги которого были
запятнаны кровью, а узкий уицраориальный рассудок с самого
начала отказ алея вместить какую бы то ни было инвольтацию
демиурга? Ради чего было помогать этому существу занять место
его отца - ему, уже грозящему обрушить на страну волны
революционных неистовств? Поэтому не может показаться странным,
что