Даниил Андреев

Роза мира (часть 4)

что опять настает ее час. Она сошла в Друккарг,

еле зримая игвам, как полыхание лиловых и черных покрывал, но с

подобием остроконечной головы, закованной в глухую, без

прорезей, маску. Она охватила своим покрывалом черного

недоноска и вливала в него избытки своих сил. И в Друккарге, и

в Энрофе начиналась анархия - совместная инвольтация их обоих.

В Энрофе бушевала поздняя осень. Ледяные дожди хлестали по

проспектам и дворцам Петербурга, когда в Друккарге багровому

жругриту удалось первому добраться до сердца отца и вырвать его

из туловища. Это была та секунда, когда в Энрофе по стенам

Зимнего дворца с Невы ухнули пушки крейсера; а в глубоком

подземном мире багровый победитель, внутри главного капища игв,

высоко под самым конусом, прижимал щупальцами пульсирующее

сердце к своей груди, выпивая из него присосками кровь, каплю

за каплей. Другие жругриты, беснуясь от зависти и ненависти,

отступили вдаль, кроме черного, извивавшегося тут же; все они

старались вооружиться наново, сосредоточив вокруг себя отряды

игв и раруггов; а багровый жругрит все пил - каплю за каплей.

Германский уицраор, кусаемый сзади другими врагами, но еще

могучий, таща за собой рати других рас античеловечества, тоже

пробивался к великому капищу, уже захватив четверть подземной

страны; а багровый жругрит все пил. И Друккарг, и Энроф начали

превращаться в хаос, а он все пил. Его человекоорудие завладело

Кремлем и укрепилось в нем, а он все пил. И только когда в

подвалах Екатеринбурга прозвучали, один за другим, несколько

выстрелов и последнее из человекоорудий старого Жругра понесло

расплату за грехи трех веков, - только тогда можно было понять,

что победитель выпустил наконец из щупалец пустое, выпитое

сердце и теми же щупальцами возложил на себя, в виде короны,

золотой куб. Он стал Третьим уицраором России.

Нужно ли после этого подробно останавливаться на

метаисторическом смысле гражданской войны? Указывать,

человекоорудиями каких именно жругритов были вожаки тех или

иных движений? Все это ясно и без объяснений, да и не это

существенно и важно с точки зрения мирового будущего.

Важно то, что борьба демонического и провиденциального

начал продолжала протекать и внутри того исторического

движения, внутри той психологии, которые к концу гражданской

войны сделались господствующими и оставались таковыми в течение

нескольких десятилетий. При анализе этих явлений никогда нельзя

забывать, что семя этой идеологии и всего этого движения, идеал

совершенного социального устройства, было посеяно на

исторической ниве теми же силами, которые некогда уяснили

разуму и сердцам далеких минувших поколений идеалы всеобщего

братства, равенства людей перед Богом и права на свободу для

каждого из живущих. В человечестве, не получившем возможности

это осуществить вследствие оборванности миссии Христа, идеалы

эти неизбежно должны были постепенно лишиться своей

одухотворенности, снизиться и выхолоститься, а практика должна

была отказаться от слишком медленного и веками

дискредитировавшегося принципа христианского

самосовершенствования и прийти к замене его принципом внешнего

насилия. Так демоническое начало исказило идеал и залило кровью

дорогу. Именно это видим мы и в панорамах гражданской войны, и

в последовавших за нею этапах истории. Но это еще не значило,

будто бы демоническое начало полностью захватило и контролирует

и это движение, и психику людей, к нему примкнувших. Сколь ни

снижалась их этическая практика и сколь враждебен ко всякой

духовности ни становился их порабощенный материалистической

доктриной ум, но человеческие душевные движения, вытекавшие из

бессознательной или сверхсознательной сферы, продолжали

зачастую быть и возвышенными, и чистыми, и достойными. Отсюда

вытекало и чувство товарищества, и жажда знания, и героизм, и

самопожертвование, тем более ценные, что жертвующий своей

жизнью ради блага грядущего человечества не рассчитывал на

воздаяние в загробной жизни.

С метаисторической точки зрения в событиях первых лет

революции важно еще и другое. Важно то, что новый Жрутр, едва

возложив на себя золотой куб, и даже еще раньше, уже обладал

щупальцами такой неимоверной длины, что, будучи сжат врагами на