людей, которых уже гипнотизировали. Его глаза оставались открытыми, но теперь они смотрели сквозь стрелка, куда то далеко далеко.
Сердце Роланда требовало, чтобы он как можно быстрее закончил с этим, но разум лучше знал, что надо делать. «Ты не должен все испортить. Если только не хочешь, чтобы самопожертвование Джейка оказалось напрасным». Женщина смотрела на него, как и водитель, которого он видел в проеме открытой дверцы. Сэй Тассенбаум борется, Роланд это видел, но Брайан Смит тут же последовал за Кингом в страну снов. Стрелка это не удивило. Если этот человек хоть в малейшей степени понимал, что натворил, то схватился бы за любую возможность исчезнуть отсюда, путь и на время.
Стрелок вновь сосредоточился на другом мужчине, который, получается, был его биографом. Начал так же, как и в первый раз. В его жизни прошло лишь несколько дней. Для писателя — больше двадцати лет.
— Стивен Кинг, ты меня видишь?
— Стрелок, я вижу тебя очень хорошо.
— Когда ты видел меня в последний раз?
— Когда мы жили в Бриджтоне. Когда мой тет был молодым. Когда я только учился писать, — пауза, и вот тут, по мнению Роланда, Кинг назвал главный ориентир, позволяющий определить какой либо временной период, индивидуальный для каждого. — Когда я еще пил.
— Ты сейчас крепко спишь?
— Крепко.
— Тебе больно?
— Больно, да. Спасибо тебе.
Ушастик путаник вновь завыл. Роланд огляделся, боясь того, что мог означать этот вой. Женщина опустилась рядом с Джейком на колени. Роланд с облегчением увидел, как мальчик обнял ее за шею и притянул к себе, чтобы что то прошептать на ухо. Если ему хватило на это сил…
«Прекрати! Ты видел, во что превратилась его грудная клетка под рубашкой. Нельзя терять времени на надежду».
Да, в жестокий он попал переплет: именно потому, что он любил Джейка, проходилось оставить ему умирать в компании Ыша и женщины, которую они встретили часом раньше.
Неважно. Его забота — Кинг. А если Джейк ступит на пустошь, когда его не будет рядом… «если ка так говорит, пусть так и будет».
Роланд собрал волю в кулак, максимально сосредоточился и вновь повернулся к писателю.
— Ты — Ган? — резко спросил он, не зная, откуда выскочил этот вопрос… но понимая — вопрос правильный.
— Нет, — без запинки ответил Кинг. Кровь из рваной раны на лбу сбегала по лицу, попадала в рот, он ее выплевывал, смотрел на Роланда, не моргая. — Когда то так думал, но причина, пожалуй, в спиртном. И, наверное, в гордыне. Ни один писатель не может быть Ганом… ни художник, ни скульптор, ни сочинитель музыки.