ты не можешь? Что Патрик не может? Что Художник не может?
Глаза Патрика изменились. На мгновение Роланд увидел в них то выражение, что появится там, когда он вырастит в мужчину… а картины в кабинете Сейра однозначно указывали, что вырастет, по крайней мере, в каком то времени, в каком то мире. Проживет достаточно долго, чтобы написать маслом увиденное в этот день. Роланд понял, что с годами в этих глазах будет читаться надменность, если Патрик таки превратится в старика, приумножив талант, но так и не обретя мудрость; пока же Роланд увидел самонадеянность. То были глаза ребенка, знающего, что он быстрее молнии, самый быстрый, самый лучший, и не желающий знать ничего другого. Роланд прекрасно знал эти глаза, разве не они смотрели на него с сотен зеркал и с поверхностей стоячей воды, когда он был таким же молодым, как Патрик Дэнвилл?
«Я могу, — ответил голос в голове Роланда. — Я только говорю, что это будет непросто. И мне понадобится ластик».
Роланд тут же покачал головой. В кармане пальцы сомкнулись на том, что осталось от розового цилиндрика, и крепко сжали его.
— Нет. Ты должен нарисовать его сразу, Патрик. И ничего не поправлять. Ластик потребуется позже.
На мгновение выражение самонадеянности поблекло, но только на мгновение. Потому что вернулось, да еще в сочетании с такой уверенностью, что у стрелка отлегло от сердца. Теперь во взгляде читалось и нарастающее возбуждение, какое появлялось в глазах у талантливых, если много лет от них ничего особенного не требовали, а тут вдруг предложили сделать что либо на пределе возможностей, а может, и за этими пределами.
Патрик вновь взялся за бинокль, который оставил на выступе. Долго смотрел в него, а голоса все настойчивее пели в голове Роланда.
Наконец, юноша отложил бинокль, потянулся к альбому и принялся за самую важную картину в своей жизни.
7Работал Патрик медленно, в сравнении с его обычной манерой, когда быстрые движения карандаша создавали законченный рисунок буквально за несколько минут. Роланду вновь и вновь приходилось сдерживаться, чтобы не закричать: «Поторопись! Ради всех богов, поторопись! Неужели ты не видишь моих мук?»
Но Патрик не видел, да они ни в малой степени его не заботили. Он с головой ушел в работу, она полностью захватило его, и отрывался он от альбома лишь для того, чтобы еще разок бросить долгий взгляд на существо в красном одеянии. Иногда он наклонял карандаш, чтобы заретушировать кусочек листа, потом растирал ретушь большим пальцем, чтобы добиться нужного эффекта. Случалось,