Гюстав Лебон

Психология народов и масс (Часть 1)

переместившим, вместе с тем, центр мировой

цивилизации. Не обладая никаким искусством, персы после завладения Египтом и

Вавилонией заимствовали у них художников и образцы искусства. Их власть

продолжалась только два' века, поэтому они не имели времени глубоко изменить

унаследованное ими искусство; но когда эти завоеватели в свою очередь были

покорены, они начали уже его преобразовывать. Развалины Персеполиса, еще и

теперь стоящие, рассказывают нам о генезисе этих преобразований. Мы находим там

несомненное смешение или, скорее, наслоение египетского и ассирийского

искусства, смешанных с некоторыми греческими элементами; но и новые элементы,

именно высокая персеполитанская колонна с двуглавыми капителями, показываются

уже там и позволяют предсказать, что если бы у персов не было столь

ограниченного времени господства, то эта высшая раса создала бы себе столь же

оригинальное, если не столь же высокое искусство, как греческое.

Доказательством этого могут служить персидские памятники, найденные десять веков

спустя. После династии Ахеменидов, ниспровергнутой Александром, наследовала

династия Селевкидов, потом династия Арсакидов и наконец династия Сасанидов,

ниспровергнутая в VII веке арабами. Вместе с ними Персия приобретает новую

архитектуру, и когда она снова начинает строить памятники, то они носят на себе

печать несомненной оригинальности, вытекающей из сочетания арабского искусства с

древней архитектурой Ахеменидов, измененной сочетанием с эллинизированным

искусством Арсакидов (гигантские порталы во всю вышину фасада, эмалированные

кирпичи, стрельчатые своды и т.д.). Это-то новое искусство и перенесли в

последствии моголы в Индию, предварительно преобразовав его по-своему.

В предыдущих примерах мы находим различные ступени преобразований, какие может

совершить один народ в искусстве другого, смотря по его расе и времени, каким он

располагает на это преобразование.

У низшей расы (у эфиопов), имевшей в своем распоряжении века, но обладавшей

очень слабым психологическим развитием, мы видели, что заимствованное искусство

было приведено в низшую форму. У расы высокой и имевшей в своем распоряжении

века, у греков, мы констатировали полное преобразование древнего искусства в

новое, значительно высшее. У другой расы, у персов, менее развитой, чем греки, и

располагавшей коротким временем, мы нашли большую способность приспособления и

зачатки преобразования.

Но помимо примеров, большей частью отдаленных, какие мы только что привели, есть

еще другие, гораздо более современные, показывающие величину тех изменений,

какие приходится совершить той или другой расе в заимствованном ею искусстве.

Эти примеры тем более типичны, что в данном случае речь идет о народах,

исповедующих одну и ту же религию, но имеющих различное происхождение.

Когда в VII веке нашей эры арабы завладели самой большой частью старого

греко-римского мира и основали гигантскую империю, простиравшуюся от Испании до

Центральной Азии, захватив весь север Африки, они очутились лицом к лицу с

вполне определенной архитектурой - византийской. С самого начала они ее целиком

приняли - как в Испании, так в Египте и в Сирии, для построения своих мечетей.

Мечеть Омара в Иерусалиме, мечеть Амру в Каире и другие памятники, еще теперь

сохранившиеся, свидетельствуют нам о таком заимствовании. Но это продолжалось не

долго, и мы видим, как памятники видоизменялись от страны к стране, от века к

веку. В своей Истории цивилизации арабов я показал происхождение этих

изменений. Они до такой степени значительны, что между таким памятником начала

завоевания, как мечеть Амру в Каире (1742 г.), и мечетью Каит-Бей (1468 г.)

конца великой арабской эпохи нет ни малейшего сходства. Я показал своими

объяснениями и рисунками, что в различных странах, подчиненных закону ислама, -

в Испании, в Африке, в Сирии, Персии, Индии - памятники имеют столь значительные

различия, что их совершенно невозможно соединить под общим названием, как это

можно сделать, например, по отношению к готическим памятникам, которые, несмотря

на все свои различия, обнаруживают явное сходство.

Эти коренные различия в архитектуре мусульманских стран не могут зависеть от

различия в религиях, так как в данном случае религия одна и та же; они зависят

от расовых различий, влияющих на развитие искусства так же глубоко, как и на

судьбы империи.

Если это утверждение верно, то мы должны находить в одной и той же стране,