Гюстав Лебон

Психология народов и масс (Часть 1)

изучения трудной проблемы толпы посредством исключительно

научных приемов, т.е. старался отыскать метод, оставляя в стороне мнения, теории

и доктрины. Я полагаю, что это единственный способ, дающий возможность раскрыть

хоть частицу правды, особенно в таком вопросе, который так сильно волнует умы.

Ученый, приступающий к изучению какого-нибудь явления, не имеет нужды принимать

во внимание интересы, которые могут быть задеты его открытиями. Недавно один из

выдающихся современных мыслителей высказал замечание, что так как я не

принадлежу ни к одной из современных школ, то весьма часто оказываюсь в

оппозиции с выводами и заключениями всех школ. Эта новая моя работа, по всей

вероятности, вызовет подобные же замечания. Принадлежать к какой-нибудь школе -

это значит необходимым образом разделять все ее предрассудки и предубеждения.

Я должен, однако, объяснить читателям, почему в моих исследованиях я прихожу

иногда к совершенно иным выводам, чем это можно было бы ожидать с первого

взгляда: я указываю, например, на крайне низкую степень толпы в умственном

отношении, включая сюда даже собрания избранных, и, между тем, я все-таки

заявляю, что было бы опасно коснуться организации этих собраний.

Внимательное наблюдение исторических фактов заставило меня прийти к тому

заключению, что социальные организмы столь же сложны, как и организмы всех живых

существ, и не в нашей власти вызывать в них глубокие изменения. Природа

действует иногда радикально, но никогда - в том смысле, как мы это понимаем; вот

почему мания великих реформ бывает очень пагубна для народа, как бы ни казались

хороши эти реформы в теоретическом отношении. Они могли бы принести пользу лишь

в том случае, если бы можно было мгновенно изменить душу наций, но таким

могуществом обладает лишь время. Управляют людьми идеи, чувства, нравы, то, что

мы носим в себе. Учреждения и законы являются лишь отражением нашей души,

выражением наших нужд; поэтому-то они и не могут изменить душу народов, так как

сами из нее происходят.

Изучение социальных явлений не может идти отдельно от изучения народов, у

которых они наблюдаются. В философском отношении эти явления могут даже

представлять собой абсолютную ценность, но в практическом отношении ценность их

всегда относительная. Поэтому-то, изучая какое-нибудь социальное явление, надо

рассматривать его последовательно с двух различных сторон. Таким образом, яснее

выступает то положение, что весьма часто веление чистого разума находятся в

прямом противоречии с поучениями практического ума. Это наблюдается всюду, даже

там, где дело касается данных физики. С точки зрения абсолютной истины, куб и

круг представляют собой неизменные геометрические фигуры, строго определяемые

известными формулами. Но для нашего глаза фигуры эти могут принимать самые

разнообразные формы. Так, перспектива может превратить куб в пирамиду или

квадрат, круг - в эллипс или даже в прямую линию, и эти фиктивные формы для нас

гораздо важнее, нежели реальные, так как мы видим только их, и фотография или

живопись могут воспроизводить только эти формы. Нереальное в некоторых случаях

бывает даже правдивее реального. Представлять предметы лишь в их точных

геометрических формах было бы искажением природы и сделало бы ее неузнаваемой.

Представим себе такой мир, обитатели которого могли бы лишь фотографировать и

срисовывать различные предметы, не имея возможности к ним прикасаться; этим

обитателям было бы очень трудно составить себе верное понятие об их форме.

Впрочем, знание этой формы, доступное лишь небольшому числу ученых, не

представило бы для них особенного интереса.

Философ, изучающий социальные явления, должен всегда помнить, что рядом с

теоретическим значением они имеют еще и практическую ценность, и с точки зрения

эволюции цивилизаций, эта последняя - единственная, представляющая некоторое

значение. Такая точка зрения должна сделать его очень осторожным в тех выводах,

которые, по-видимому, внушаются ему логикой. Но и другие мотивы также заставляют

его быть сдержанным в своих заключениях. Сложность социальных фактов такова, что

их нельзя обнять все сразу и невозможно предвидеть результаты их взаимного

влияния. Кроме того, за видимыми фактами весьма часто скрываются тысячи

невидимых причин. Социальные же явления являются следствием громадной

бессознательной работы, большей частью недоступной нашему анализу. Эти видимые