когда она приводила себя в порядок. А поезд тем временем
прогудел отправление.
-Быстрее, быстрее,-молил ее я.
-Билеты!-вдруг всполошилась женщина. У нее по ним была пересадка
на другой поезд. Я кинулся к себе в каптерку. С билетной книгой я выбе-
жал в тамбур. Поезд уже набирал скорость. Парни кавказской националь-
ности помогали ей, снимая вещи с подножки вагона и ставя их на ас-
фальт. Она стала спускаться по ступенькам и, споткнувшись на нижней,
вдруг упала на перрон.
-?!!
-Билеты, билеты!-опять закричала она вслед вагону.
В одно мгновение один из парней оказался рядом с тамбуром. Поезд
набирал скорость. Перрон уже заканчивался. Я, чтобы быть ближе к парню,
сидел на верхней ступеньке вагона и листал книгу. Вот! Листок в одно
мгновение растворился в ночи. Окаменевшим я был недолго. Встал и пошел
собирать ее постель. В голове гирей лежали ее слова о моей недобросо-
вестности. С обеих сторон вагона послышался шум. Я выглянул в проход. С
одной стороны ко мне шел бригадир, с другой-проводница последнего ва-
гона. Бригада почти вся состояла из кадровых рабочих.
-Ты что сесть в тюрьму захотел?- закричала она.
Я молчал.
-Я забыл про стоп-кран,-сказал я бригадиру угрюмо.
-Ладно, не переживай, - сказал он вдруг. - Перед этой остановкой сто-
янки не было. Ты не мог определиться.
Они ушли, когда пришла Наташа. Она посмотрела на меня.
-Ты знаешь, а если она напишет жалобу, тебя могут заставить пла-
тить штраф.
Я перед женщиной чувствовал такую вину, что готов был отдать ей
10 штрафов. Наташино же предупреждение переполнило мою чашу терпения.
-Да, наверное,-сказал я.
Она ушла.
-Это конец, -подумал я.
Душой я был уже свободен, но не совсем.
Под вечер следующего дня в мой вагон села молодая женщина. Взяв у нее
билет, я спросил о постели.
-Попозднее.
-Чай будете?
В моей любезности она обнаружила тенденциозность и внимательно
посмотрела на меня. Я той у нее еще не обнаруживал.
-Принеси.
Принес. Она посмотрела на меня так, что мне захотелось остать-
ся. Но я пошел. Когда я проходил в другой вагон, мы опять так посмотре-
ли друг на друга, что вернувшись, я сел на угол сидения по диагонали
напротив нее. Она ехала одна в последнем купе. Я спросил:
-Я не помешаю?
-Нет. Все свободное время в оставшуюся до трех часов ночи смену я
провел у нее в купе. Мы говорили обо всем, целовались. Но до постели де-
ло не дошло, несмотря на обоюдное желание. Я не мог, официально не ра-
зойдясь с Наташей, ей изменить. В другой обстановке-не знаю. Но тогда?
Она могла ведь и появиться в любую минуту. Эта женщина оставила мне
свой адрес. Я потом писал ей полгода. На зимних каникулах рванулся было
поехать к ней, но что-то остановило. Переписка закончилась, когда я о
своем подлиннике написал все. Женщину звали Людой. Сошла она на станции
Юрга.
С Наташей мы расстались внешне довольно просто. После той ночи с
попутчицей я к вечеру следующего дня пришел к ней и попросил все мои
документы и деньги, хранившиеся у нее. Она поняла без слов, так как бы-
ла подготовлена мной к этому раньше моими переживаниями и вопросами о
том, что может быть нам лучше разойтись? На следующий день она мне при-
несла письмо, в котором написала мне все свои чувства и которое я хра-
ню до сих пор. Чувства, которые она пережила от разрыва наших отношений
тогда, я пережил через 5 лет.
После первой поездки и встречи с отцом, Таней и братьями в Моск-
ве, была вторая поездка. Она была ужасной по нервотрепке. Отцу сообщать
я о ней не стал, о чем сильно пожалел после. Думал походить по Москве
один, как раньше. Проводников не хватало. Мы ехали на 'тройку'-три про-
водника на два вагона. Наш напарник недавно вышел из мест не столь от-
даленных и всю дорогу не просыхал. Мою напарницу он за глаза звал не
иначе как одним словом по количеству отверстий женского тела, несмот-
ря, на то, что и в мужском их столько же. Меня же он постоянно спраши-
вал кто я -мент или его сын. Этот вопрос остался для него невыясненным.
На обратном пути после того как он сделал мне один глаз цветным за мое
требование начать работу, он сбежал, что позволило нам покрыть свои
незначительные недостачи за счет его вагона. Меня поразили его бывшие
собутыльники. Они тоже шли покрывать свои недостачи за его счет. Он мог
остаться должным не только за белье, но и за оборудование вагона.