слышал, служа в армии. Рассказывал я им и об увиденном и услышанном в
Алма-Ате. Эти рассказы весомо активизировали их уставшее от программы
внимание. О конспектах мне сказала даже не Нина Михайловна, а их
классный руководитель Светлана Васильевна мягко и с улыбкой сказав
'все-таки'. Человечность для меня была пряником, отказать которому я не
мог.
С биологией было иначе. Мой первый конспект был признан лучшим
учительницей школы, совмещавшей обязанности нашего методиста. Лучшим и
по количеству и качеству информации. На незначительные отходы от клас-
сической формы она даже не обратила внимания, как и на отсутствие слов
'а теперь, ребята, я перехожу к основной части урока', которые и стали
краеугольным камнем наших дальнейших отношений. К моему великому сожа-
лению, я не сказал их во время первого урока. Ее приказной тон отвернул
меня от написания их дальнейшем, в результате чего все остальное, от-
ходящее от формы, стало вопиющим безобразием, с которым необходимо
стало бороться, начиная от вторжения в ход урока, кончая вызовом руко-
водителя практикой. То что у большей частью окаменевших на ее уроках
учеников научные термины стали обиходными после 4 моих, а полупустой
журнал наполнился положительными оценками, она замечать не хотела. Снял
напряженность конфликта мой вопрос -кто она?-Друг или враг? По биоло-
гии я получил тройку. Не обошлось и без курьеза. Чувствуя душой бли-
зость к людям и искренне желая им помочь, я не осознавал восприятие
ими своих способностей, являющихся просто зрением и памятью. Внешне я
уступаю своему возрасту лет на 5-6, когда и больше. А внутренне и по-
давно. Первый анализ урока моего товарища начался с меня.
-Ты не видишь детей, треть не слышишь того, что говоришь, фраза
... не имеет смысла, говоря ..., ты хотел сказать ..., но сказал непра-
вильно, растянул вступление, скомкал конец, забыл о дневниках. Моя
оценка-твердая тройка.
Парень был солидным, моим ровесником. Одевался и держал он себя
как кадровый учитель сельской школы. Я разбил его для него беспощад-
но. Методист, обрадованная тем, что ей не надо говорить, также как и
моей серьезности, закончила мой анализ одним-двумя дополнениями. Все,
посерьезнев, замолчали. В его глазах был страх. Засмеялся он при встрече
со мной на улице после приветствия лишь через два года.
Душа требовала друга. Поклонницы у меня были. Но я искал безогляд-
ности в отношениях. Звали ее Вика. Училась она на пятом курсе другого
факультета. Что-то нежное и пацанячье сквозило из ее глаз.
-Я - петух, но миролюбивый,- сказала она мне в одну из наших пер-
вых прогулок.
Спорт продолжал оставаться моим Богом. Саша Гостев ушел из инсти-
тута и теперь работал на двух работах, одной из которых был физкуль-
турный диспансер, где он выполнял обязанности сторожа. Там был неболь-
шой физкультурный зал, но с зеркалами и тренажерами, куда Саша и пред-
ложил мне ходить заниматься. Куда я и повел Вику.
Ее реакция была молниеносной. Мячи она хватала, как-бы обрывая их
полет. Я поражался и ее цепкости. 'Худобу откормим',-думал я. Но это ос-
талось лишь мечтой. В такой финал я отказался бы поверить в начале этих
отношений, расскажи мне кто о нем. Мой статус парня требовал инициати-
вы в отношениях. Я не отказывался от него. Но я надеялся и на внимание и
с ее стороны. Рассказав ей в первый вечер о своих проблемах в отношени-
ях с людьми, я обозначил проблему как непонимание людьми меня, подоб-
ное непониманию многими Рерихов в свое время.
Первый вечер прошел со смехом над ее цирковым дебютом. Был он и в
другие вечера. Но уже не таким чистым, так как у меня накапливалась
боль. После каждой встречи у меня было такое опустошение, что мне ста-
новилось плохо. 'Что она делает?'-думал я. А она ничего особенного не
делала. Она просто считала в свою пользу, пользуясь тем, что я счет
блоков своей души, отданных ей, не вел. У меня и в мыслях не было этого
делать. Я просто не был этому обучен. Я был обучен обратному. 'В присутс-
твии человека нельзя говорить о нем в третьем лице', -говорил мне
отец. Воспринималось не только правило, но и ценность каждого человека
и его имени не менее, чем его личность. Сам же отец не только учил нас
открытым и честным отношениям. Он сам в годы застоя, спасая человечес-
кие судьбы, отказывал прокурору области и обкому в закрытии дела,
из-за чего поздними вечерами, возращаясь домой с работы,