просто раскрылся.
Я почувствовал, что, похоже, он прав. Я действительно был ка-
ким-то раскрытым, а во время психоза вообще чувствовал себя прозрач-
ным. Как же закрыться я не знал. Раз он говорил это, значит, он знал.
Значит, и мне нужно обрести энергетическую защиту от людей, в которой
я бы чувствовал себя в безопасности. Эта задача стала моей целью.
По окончанию отпуска в начале июля матушка уехала на Сахалин.
Вскоре я встретил знакомого парня, предложившего мне ночную работу в
коммерческом киоске. Ночь с напарницей, проведенная мной на положении
практиканта, отвернула меня от киоска, хотя это было и романтично.
Обстоятельствами, отвернувшими меня от романтики, стало нежелание под-
чиняться парням, бывшими не всегда вежливыми - моим начальникам, как и
остаточные проявления действия нейролептиков. Несмотря на заторможен-
ность мышления, я легко сбивался на мысленные посылы покупателей, если
не сказать, что я собой отражал все содержимое души собеседника, что
мешало мне считать деньги, и несло опасность быть обсчитанным теми,
кто, имея гармоничную для себя душу, умеет отключать совесть. Сестра,
видя мои настроения, предложила мне пойти работать грузчиком за те же
2 тысячи, что и в киоске, к нашей соседке - тете Гале Запорожец - Фе-
диной маме, работающей в коммерции. У нее я работал три дня, пока не
почувствовал себя не на своем месте. Я работал через силу, едва таская
ящики с напитком. Тогда сестра, заняв у знакомых денег, собрала мне
партию товара и отправила меня с ним на Сахалин.
Нерестовая речка текла сразу за огородом. На следующий день после
приезда я, стоя на мосту, сверху смотрел, как идет на нерест горбуша,
и как мальчишки ловят ее на перекате сачком. А также как одна рыбина
сама выскочила на гальку островка.
Поездка на море принесла мне еще больше впечатлений. Было пасмур-
но и ветрено. Я шел по кромке прибоя. Зная, что где-то здесь должна
быть речка, я искал ее присутствие. Неожиданно в нескольких метрах от
меня очередная волна схлынув, оставила на песке биться десятка два
горбушин. Я опешил от такого зрелища.Но тут же понял что это и есть
речка. Прибой набил бровку, и вода устья реки уходила в песок. Редкая
сильная волна, которую караулили тысячные косяки рыбы, чьи спинные
плавники я разглядел через минуту, достигала слияния с речушкой, делая
глубину ее фарватера 10-15 сантиметров при ширине устья 1,5-2 метра.
Это становилось иногда причиной рыбного столпотворения в устье. Поймав
себе три рыбины, я пошел к машине, чтобы не встретиться с рыбинспекци-
ей. Домой я вернулся, с недоумением вспоминая слова лечащего врача о
пятилетнем приеме нейролептиков: я почти на ногах был уже через месяц,
в то время как побочный эффект лекарств делал меня больным от одного
психофизического состояния во время их приема.
Когда я приехал домой, на Сахалин засобиралась сестра. Она ехала
с напарницей - дочерью матушкиной знакомой - девушкой лет на 5 моложе
меня со стойким нордическим характером. Собирались они у нас. Когда я
пришел домой и увидел ряды сумок, я кинулся помогать напарнице сестры
их перетаскивать.
- Поставь на место, будет всякая бестолочь трогать мои вещи,-
сказала мне напарница. Сестра в этот момент была на кухне.
- Ой, да ради Бога, - сказал я и ушел в другую комнату. Как пос-
тупать дальше по отношению к ней, да и к себе, я не знал. Нанесенный
удар болел, и я не знал, кто теперь я. Может, я действительно бесто-
лочь. Но я не хотел сделать ничего плохого, и можно было мне сказать
помягче, если я что-то делал не так. Если бы мне показали мою глу-
пость, я бы безоговорочно согласился бы с тем, что я - дурак. Но прос-
то нанесенный удар болел, накапливая силу для ответного удара. И тут
ко мне пришла мысль. Если я ее сейчас убъю под давлением эмоций, мне
ничего не будет - попаду только на некоторое время в больницу. А она,
зная о том, что я лежал в психиатрической больнице, позволяет себе та-
кие слова в мой адрес. Значит, дура она, а не я. С этой мыслью я успо-
коился.
Через год мы с ней даже, можно сказать, подружились, если бы у
меня была гарантия, что подобных выражений в мой адрес не повторится,
и я с удивлением открыл, что с ней, как сказал Аркадий Райкин,
'...очень, очень можно... поговорить. О природе, о поэзии и о вас,
женщины'. Но извиняться передо мной она так и не стала - отхихикалась.
До близости дело не дошло, слава Богу.