война, — горожане спешили укрыться в убежище, выкопанном под церквушкой. Дома, мимоходом разрушенные бандитами, не чинили потом, чтобы лишний раз не привлекать внимания. Впрочем, разбойников мало заботил этот тихий, якобы заброшенный городок: они проезжали Речной Перекресток на полном скаку с луками и боевыми топорами на плечах, торопясь на войну, где убийство и кровь.
— О какой это войне идет речь? — уточнил Роланд.
— Да, — вставил Эдди, — и что там за барабаны?
Близнецы быстро переглянулись едва ли не с суеверным страхом.
— О барабанах Господних мы ничего не знаем, — ответил Си. — Ничего. А война в Ладе, ну…
Война начиналась как противоборство преступников и лиходеев с одной стороны и свободной конфидерацией городских мастеровых и «фабричных» — с другой. Жители Лада решили сражаться и дать лиходеям отпор вместо того, чтобы просто смотреть, как разбойники грабят их, поджигают их лавки и мастерские, а тех, кого не добили в сражении, выгоняют на Великую Пустошь — на верную смерть. И в течение нескольких лет горожане успешно удерживали оборону, не давая бандитам проникнуть в город ни по мосту, ни с реки.
— У них было древнее оружие, у горожан, — вставил кто то из близнецов, — и хотя лиходеев было намного больше, куда ж им тягаться то с древним оружием с их булавами, луками да топорами?!
— Вы хотите сказать, у горожан были револьверы? — уточнил Эдди.
Альбинос кивнул.
— И не только револьверы. Такие еще устройства, метающие огненные шары на целую милю, когда не больше. Потом, взрывчатка вроде динамита, но гораздо мощнее. Преступники и прочее все отребье — теперь их называют седыми или седоволосыми, как вы, наверное, уже догадались —
— не могли ничего сделать против такого. Одно только средство у них оставалось: осадить город. Что они, собственно, и сотворили.
Лад стал, по сути, последней твердыней былого мира. Те, кто был половчее и посмышленее, перебирались туда из окрестных селений поодиночке и парами. Безоружными выходили они на «ничейный» мост, и в город пускали всех, кому удавалось прорваться через тыловой лагерь и передовые линии осады, ибо сам по себе такой переход уже мог считаться испытанием на мужество и смекалку. Были, конечно же, и такие, кто просто хотел поживиться за чужой счет, но таких отправляли обратно без разговоров, но всем, кто умел что то делать и мастерить (или хотя бы имел мозги, чтобы этому научиться) разрешали остаться. Особенно в Ладе ценились пахари и земледельцы; как говорили потом очевидцы, все парки и городские скверы