омарообразных тварей, не дав им растерзать его самого и Эдди. Увидев ее ответную улыбку, он решил, что она сейчас думает о том же.
— Ну так что ты намерен делать, если я все шесть раз промажу?
— Я посмотрю на тебя. Вот так. Мне кажется, этого будет достаточно.
Она мгновение подумала и кивнула:
— Да, наверное.
Потом еще раз проверила оружейный ремень. Он висел у нее через плечо как портупея (Роланд считал, что эта конструкция больше похожа на сцепку, которую на себя нацепляют докеры в портах, нежели на ремень стрелка). С виду это казалось просто, но им потребовалась не одна неделя проб и ошибок, чтобы приладить ремень как следует — при этом пришлось хорошо поработать портняжной иглой. Сам ремень и револьвер с сандаловой рукоятью, что торчала из древней промасленной кобуры, раньше принадлежали стрелку. Этот ремень он носил кобурою на правом бедре. За последние пять недель он мучительно привыкал к мысли о том, что он больше уже никогда не наденет ремень кобурою справа. Спасибо омарам. волей— неволей пришлось стать левшой.
— Ну и как оно? — спросил он еще раз.
На этот раз она рассмеялась.
— Роланд, этот вонючий ремень держится лучше и не бывает. Так мы что будем делать: стрелять или сидеть тут и слушать этот вороний концерт в поднебесье?
Ощущение было такое, как будто под кожей шевелятся тонкие и колючие пальчики. Роланд напрягся. Наверное, Корт чувствовал то же самое, несмотря на всю его грубость и всегдашнее непробиваемое выражение. Ему хотелось, чтобы у нее все получилось… ему было нужно, чтобы у нее получилось. Но показывать этого было нельзя. Это могло привести к катастрофе.
— Повтори мне еще раз, Сюзанна, что мы с тобой проходили.
Она вздохнула, притворившись рассерженной… но когда она заговорила, насмешливая ее улыбка стерлась сама собой, а красивое темнокожее лицо стало серьезным. И из ее уст он снова услышал древний катехизис, и слова его были новы. Он никогда раньше не думал, что ему доведется услышать эти слова от женщины. Но как естественно они звучали… и в то же время как то странно6 едва ли не угрожающе.
— «Я целюсь не рукою; та, кто целится рукою, забыла лицо своего отца».
«Я целюсь глазом».
«Я стреляю не рукою; та, кто стряет рукою, забыла лицо своего отца».
«Я стреляю рассудком».
«Я убиваю не выстрелом из револьвера…»
Она запнулась и указала на камушки, блистающие вкраплениями слюды.
— Я не буду никого убивать… это же просто камешки.
Ее выражение — чуть надменное, чуть шаловливое — говорило о том, что она ждет, когда Роланд начнет