порцию, и все это время, пока он ел, в желудке его деловито урчало. Теперь, отдышавшись, он себя чувствовал великолепно. Тело его потихонечку превращалась в крепкий футляр для накаченных мышц, и все в нем ощущалось на своих местах.
Не волнуйся, — сказал он себе. — К вечеру будешь выжатым как лимон. похоже, Роланд намерен идти, пока я не свалюсь на месте.
Сюзанна ела не так жадно, как Эдди, запивала каждый второй— третий кусочек глотком воды и переворачивала импровизированный бутерброд в руках, кусая от каждого края к центру.
— Мы вчера вечером не договорили, — обратилась она к Роланду. — Ты сказал, что кое что начинаешь уже понимать… насчет этой твоей разделенной памяти.
Роланд кивнул.
— Да. Мне кажется, они оба истинны, эти воспоминания. Одно — чуть чуть правдивее, чем другое, но это не значит, что это второе — ложно.
— По мне так, Роланд, это полная белиберда, — вставил Эдди. — Либо тот мальчик, Джейк, был там на станции, либо нет.
— В этом и заключается парадокс… что то есть и в то же время его нет. И пока все это как то не разрешиться, мои разделенные воспоминания так и останутся разделенными. Это само по себе уже плохо, но что самое гадкое — разрыв между ними становится шире и шире. Я это чувствую. Но… не знаю, как выразить.
— А в чем, ты думаешь, причина? — спросила Сюзанна.
— Я вам уже говорил, что парнишку столкнули под колеса машины. Столкнули. А кто из известных нам типов имел привычку толкать людей подо всякие штуки?
Лицо Сюзанны озарилось вдруг пониманием.
— Джек Морт. Ты хочешь сказать, это он столкнул мальчика под машину?
— Вот именно.
— Но ты говорил, что это сделал человек в черном, — возразил Эдди. — Твой приятель Уолтер. Ты говорил, мальчик видел его… какого то мужика, который выглядел как священник. Ты говорил, мальчик слышал, как тот сказал: «Пропустите меня, я священник». Или я, может быть, ошибаюсь?
— О да, Уолтер был там. Они были там оба, и оба столкнули Джейка.
— Кто то принес торазин и смирительную рубашку, — продекламировал Эдди. — Нам Роланд, бедняжка, немного поехал умом.
Роланд не обратил внимания на язвительные слова; он начал уже понимать, что дурацкие шутки Эдди — это своеобразный способ справляться со стрессовой ситуацией. Катберт поступал почти так же… как и — по своему — Сюзанна… и Алан тоже.
— Что меня больше всего раздражает, — продолжал он невозмутимо, — так это то, что я должен был знать. Я ведь был у него внутри, у Джека Морта, я имел доступ ко всем его мыслям, как это было с тобою, Эдди, и с тобою, Сюзанна. Я видел