Прищурившись, он посмотрел вперед — туда, куда указывал ему Гашер. Да, теперь он разглядел — но с большим трудом — две тонюсенькие серебристые ниточки, похожие на струны от гитары или банджо. Они опускались с обеих сторон прохода, пересекаясь на высоте фута в два над землей.
— Ползи под ними, сердце мое. И будь осторожен: если ты их заденешь, половина всего цемента и стали в этом чертовом городе рухнет на золотую твою головку. И на мою башку тоже, хотя я сомневаюсь, что тебя это очень волнует, правда? Давай ползи!
Джейк сбросил с плеч ранец и пополз вперед, толкая ранец перед собой. Проползая под тонкими, туго натянутыми проводами, он вдруг обнаружил, что ему все таки хочется еще немного пожить на свете. Он почти физически ощущал все эти тонны тщательно уравновешенного веса, который только и ждет, чтобы обрушиться на него. Наверное, эти два провода держат парочку замковых камней, — думал он. Если хотя бы один из них сдвинется с места… зола и пепел, нам всем конец.Он почувствовал, как один проводок легонько задел его по спине. Высоко наверху что то скрипнуло.
— Осторожно, болван! — Гашер едва ли не застонал. —
— Осторожно, кому говорю!
Мальчик пролез под перекрещивающимися проводами, оттвлкиваясь от земли ступнями и локтями. Слипшиеся от пота волосы опять упали ему на глаза, закрывая обзор, но Джейк не осмелился их убрать.
— Наконец то, — проворчал Гашер и сам проскользнул под проводами с небрежной легкостью, свидетельствующей о долговременной практике. Встав на ноги, он ловко выхватил у Джейка ранец, пока тот ене успел нацепить его снова. — А что у нас здесь, приятель? — спросил он, расстегивая ремешки и заглядывая с любопытством внутрь. — Может, какие подарки для старого друга? Гашер, знаешь, ли любит подарочки, ой как любит!
— Ничего там нет, кроме…
Кулак Гашера просвистел в воздухе, и голова Джейка откинулась назад. Удар снова пришелся по носу. Из носа брызнула свежая струйка крови.
— За что? — вскрикнул Джейк, дрожа от ярости и унижения.
— За то, что ты много болтаешь. У меня есть глаза, я могу сам посмотреть, без твоих замечаний дурацких! — заповил Гашер и отшвырнул ранец в сторону. Он уставился на мальчика в упор, обнажив оставшиеся еще зубы в угрожающей, страшной усмешке. — И за то еще, зайчик мой, что из за тебя нас тут чуть не накрыло! — Помолчав, он добавил уже поспокойнее: — И потому что мне так захотелось — признаюсь честно. Твоя дурацкая рожа, как у овцы, оан меня из себя выводит, так и хочется треснуть по ней со всей силы.
— Улыбка его стала