его истинное состояние: они потемнели от страха.
— Да, но это опасно, — сказал Роланд. — Ко мне.
Сзади, где то на пути, по которому они шли, раздался грохот — как будто обрушилось что то тяжелое. Быть может, падение произошло от вибрации, вызванной бараьанным боем. Теперь Роланд увидел столбы с черными раструбами громкоговорителей, торчавшие из обломков и мусорных куч, точно длинные шеи каких то странных зверей.
Ыш подбежал к нему и, тяжело дыша, поднял острую мордочку.
— Держись поближе.
— Эйк! Эйк Эйк!
— Да. Джейк. — Роланд снова пустился бежать.
Ыш бежал рядом с ним, точно самый обычный пес.
21Для Эдди все происходящее опять обрело некое странное качество, которое один мудрый мужик называл deja vu: он снова мчался с коляской со временем наперегонки. Только вместо морского берега была улица Черепахи, а в остальном все осталось по прежнему. Впрочем, нет, все таки было одно существенное отличие: сейчас они искали вокзал (или «колыбель»), а не дверь, закрепленную в пустоте.
Сюзанна сидела, выпрямившись, в коляске, держа в правой руке револьвер Роланда, нацеленный в тревожное небо, затянутое облаками. Ее волосы развевались по ветру. Барабаны гремели и грохотали. Их ритм, казалось, сшибал как удар. Впереди, посредине улицы, валялась какая то тарелкообразная штука немалых размеров, при виде которой в перенапряженном сознании Эдди возникла картина, навеянная, должно быть, классической архитектурой зданий, выстроившихся по обеими сторонам улицы: Тор и Юпитер режутся в фрисби. Юпитер кидает громадную фишку, и Тор дает ей упасть через облако… черт возьми, развлекаловка на Олимпе!
Фрисби богов, — подумал он, лавируя с коляской Сюзанны между двумя проржавелыми автомобилями, — ну и мысли тебя посещают, приятель.
Он вывез коляску на тротуар, чтобы объехать тарелкообразную штуку, которая теперь, когда они подошли поближе, обрела очертания круглой телеантены. Во всяком случае — чего то похожего. Объехав «антену», Эдди опять опустил коляску на проезжую часть — ехать по тротуару было весьма затруднительно, поскольку он весь был завален мусором, — и как раз в этот момент барабаны внезапно умолкли. Эхо их укатилось вдаль, и опять стало тихо… вернее, отнюдь не тихо, но после такого невозможного грохота Эдди не сразу это сообразил. Чуть впереди, на пересечении улицы Черепахи с другим широким проспектом, стояло сводчатое здание из белого мрамора, оплетенное побегами дикого винограда и какого то непонятного, как будто всклокоченного растения, напоминавшего